* * *
Снег не снег - такое крошево,
Сыпется, а не летит.
Аппетитно под подошвами
Под моими он хрустит.
Я пока спускаюсь с горочки,
Предвкушаю на ходу:
Так же будет после водочки
Огурец хрустеть во рту!
* * *
Как хорошо сидеть в сортире
После полуночи, когда
Всё успокоится в квартире,
Когда в бачке журчит вода,
Когда на ум приходят мысли,
Поодиночке, не спеша,
Когда в заоблачные выси
Летит усталая душа,
Когда, пронизанные светом,
Стихи откуда-то звучат…
Сидишь, бывало, до рассвета,
Покуда в дверь не застучат.
* * *
Воскресенье, понедельник,
Вторник, да еще среда…
От приличной суммы денег
Не осталось и следа!
Впрочем, славно посидели —
Ни сказать, ни описать!
А теперь мне две недели
Надо что-нибудь сосать.
И пока не знаю толком,
У кого занять деньжат.
Под столом бутыли только
Пустотелые лежат.
КОСТЕ ГАДАЕВУ
Я с тобою не поеду
В Сергиев Посад,
Я по молодому снегу
Потянусь назад.
Побреду себе по снегу,
Поскольжу по льду.
Утренней окутан негой,
К станции дойду.
Сяду в поезд, выну томик,
Дареный тобой;
С грустью я покинул домик
Хлебосольный твой,
Где спокойно всё и просто,
Над трубою дым…
Тыгыдым, - стучат колеса,-
Тык-тык, тыгыдым.
* * *
Пробегает таракан
По столу бочком.
Махану-ка я стакан
Да запью пивком,
Съем пельменину одну
(Падла, горяча!),
А потом как долбану
По нему сплеча!
Он, конечно, даст дуба.
Ладно, ничего.
Значит, я его судьба.
Я судьба его.
* * *
Городской зимой подавлен,
Под собой не чуя ног,
В тяжеленных говнодавах –
Подойду, куплю «хот-дог».
Съем «горячую собаку»,
Кетчупом засрав пальто;
Это стремно, это бяка –
Но недорого зато.
«Балтикой», конечно, «трешкой»,
Послевкусье притушу;
Постою еще немножко
И чего нибудь решу,
Что бы мне пойти-податься
Хоть куда-то, хоть к кому;
Что бы только не остаться
В эту стужу одному.
* * *
Конечно, всякое случается,
И верить хочется в хорошее,
Но всё хорошее кончается,
И наступает нехорошее.
И мысли лезут нехорошие.
И тихой сапой жизнь кончается.
А я здесь, вроде, гость непрошенный.
Я здесь ненужен, получается.
* * *
Нет никого, хоть волком вой!
Лишь я один в фонарном свете
Иду в полтретьего домой
К своей жене любимой Свете.
Она меня, конечно, ждет,
Гадает, бедная, конечно:
Придет? А может, не придет? —
Пока по лужам этим вешним
Я, по студеным лужам тем,
Рискуя запросто промокнуть,
Тащусь в Чертаново — затем,
Чтобы ее с порога чмокнуть,
Смирновской водкою смердя,
Стыда и совести не зная…
Чтобы спросить, едва войдя:
—Ты что ли сердишься, родная?
* * *
Черная зимняя слякоть.
Матерный гомон ворон.
Хочется выпить и плакать,
Будто пришел с похорон.
Будто погост за спиною
И пустота впереди…
Можно, немножко поною
Я у тебя на груди?
Ты пожалей меня как бы –
Я эту жалость приму.
Только о том, что я слабый,
Не говори никому.
* * *
Ничего мне с утра неохота:
Ни омлета, ни душа, ни сна.
Не успел оглянуться - суббота.
Как-то вдруг наступила она.
И от этого некуда деться.
Помаленьку скрипит колесо.
Так когда-то закончилось детство:
Не успел оглянуться - и всё!
* * *
Голый клен качается
На дворе понуро.
Осень вот кончается –
Кончилась де-юре
А повалит вата –
Кончится де-факто.
Так-то.
* * *
Происходит непонятно что:
Мне почти не спится по ночам.
Водочки, что ль, выпить граммов сто?
Или заварить покрепче чай?
А и вправду —чаю заварить.
А и вправду —водки махануть.
И потом —парить, парить, парить,
А потом —тонуть, тонуть, тонуть.
* * *
На улице погода-непогода.
Никто ко мне не вырвется сюда.
Вторые сутки льётся с небосвода
Холодная небесная вода.
Не только тело, но душа простыла —
Простыла так, что снова я проспал;
Любовь остыла. И еда остыла.
Не хочется. Весь аппетит пропал.
* * *
Дождешься ты —сбегу я!
Сбегу я от тебя!
Найду себе другую —
Получше уж тебя,
Которая мне станет
Прилежною женой,
С которой не устану
Под крышей жить одной!
С тобой же —не могу я!
Хочу, но не могу!
Дождешься ты, сбегу я,
Дождешься ты —сбегу!
* * *
На вокзал поеду, да
Посмотрю на поезда…
Все-таки событие –
Поезда прибытие!
* * *
Два кислых бомжика
Сидят у плит,
А сверху Боженька
На них глядит.
И видно, Боженька
Их любит, но
Не верят бомжики
В него давно.
А зря, быть может, ведь
Есть чудеса!
Возьмет их Боженька
На небеса.
Жизнь вроде прожита,
И всё не так –
А там им Боженька
Даст райских благ.
Всё дать им может он.
Ну, а пока
Сидят два бомжика
Без пузырька.
* * *
Деревья еще зеленые,
Да все уже не веселые –
Стоят в ожиданьи зимы;
Унынием веет с севера,
Торопятся люди серые –
Веселые только мы.
Не плачется, не скучается,
А теплые дни кончаются –
Да, скоро мороз и тьма!
На кухне тепло и радостно.
Есть водка, закуски разные.
Что лето нам, что зима…
* * *
В такие ночи теплые
Не спится ни хрена.
Москва набита телками,
А у меня жена!
А у меня бессонница,
И всё внутри бурлит;
И хочется, и колется,
И совесть не велит!
* * *
Человек идет себе –
Весь как-будто не в себе;
Не идет, летит почти что –
Это я иду к тебе!
Я иду к тебе, несу
Докторскую колбасу,
Полкило конфет, чекушку,
И цветы тебе несу.
Вот, принес тебе цветы.
Ты колдуешь у плиты,
Что-то вкусное готовишь –
Прямо вся такая ты!
Ты такая, я такой...
День сегодня-то какой!
Очень хочется чего-то, -
Что не выразишь строкой!
* * *
Я иду и ног не чую,
Чуять ноги перестал.
Глянул – это же лечу я!
Я-то думал, что устал.
* * *
Я проснулся поздно. Как всегда. Тащиться
Никуда нет смысла. Ничего, простят.
Мама - на работе. Мама - крановщица.
Строит все и строит. Ей - за шестьдесят.
Жизнь на новостройке закипает рано.
Жизнь на новостройке - ой, как нелегка!
Из своей кабинки башенного крана
Мама все на свете видит свысока!
Там кричат ей: "Вира!", там кричат ей: "Майна!",
Что-то там грохочет, бухает, ревет;
Там - под самым небом - маленькая мама
Вместе с облаками над землей плывет!
Игорь Федоров
Тыгыдым
Стихи
моим друзьям — Костяну с Михой
* * *
Снег не снег — такое крошево,
Сыпется, а не летит.
Аппетитно под подошвами
Под моими он хрустит.
Я пока спускаюсь с горочки,
Предвкушаю на ходу:
Так же будет после водочки
Огурец хрустеть во рту!
* * *
В одиннадцать припрусь, скажу тебе
Какие-то нелепые слова…
Я знаю, как ты плакалась судьбе
И думала, что ты — уже вдова.
А я всю ночь с друзьями водку пил,
Не в силах ход событий изменить;
Я негодяй! Я сволочь! Я дебил!
Я буду обязательно звонить!
* * *
Нет никого, хоть волком вой!
Лишь я один в фонарном свете
Иду в полтретьего домой
К своей жене любимой Свете.
Она меня, конечно, ждёт,
Гадает, бедная, конечно:
Придёт? А может, не придёт? —
Пока по лужам этим вешним
Я, по студёным лужам тем,
Рискуя запросто промокнуть,
Тащусь в Чертаново — затем,
Чтобы её с порога чмокнуть,
Смирновской водкою смердя,
Стыда и совести не зная…
Чтобы спросить, едва войдя:
— Ты, что ли, сердишься, родная?
* * *
Ну, вот, писец! Сейчас в карман залезу:
Червонец — это все мои прайсы;
Куплю-ка я пакетик майонеза
И граммов двести развесной хамсы.
Есть дома хлеб — позавчерашний,
чёрный,
Есть лук проросший — тоже кое-что;
Сейчас приду — зачуханный,
никчёмный, —
Сниму ботинки и сниму пальто.
Пройду на кухню, радио налажу,
Пусть погундит — (то Алка, то Алсу);
И майонез на чёрствый хлеб намажу,
Лучку почищу, выложу хамсу,
И посижу, и попирую вволю
Посереди хозяйства своего:
День кончился, я жив — чего же боле?
А боле и не надо ничего.
* * *
Ничего мне с утра неохота:
Ни омлета, ни душа, ни сна;
Не успел оглянуться — суббота!
Как-то вдруг наступила она.
И от этого некуда деться —
Помаленьку скрипит колесо;
Так когда-то закончилось детство:
Не успел оглянуться — и всё.
* * *
Пробегает таракан
По столу бочком.
Махану-ка я стакан
Да запью пивком,
Съем пельменину одну
(Падла, горяча!)
А потом как долбану
По нему сплеча!
Он, конечно, даст дубa’.
Ладно, ничего.
Значит, я его судьба.
Я — судьба его.
* * *
Конечно, всякое случается,
И верить хочется в хорошее,
Но всё хорошее кончается,
И наступает нехорошее.
И мысли лезут нехорошие.
И тихой сапой жизнь кончается.
А я здесь, вроде, гость непрошеный.
Я здесь ненужен, получается.
* * *
Дочке
Моя взъерошенная птичка, —
Она давно уже спала,
Смешные разметав косички,
Сложив усталые крыла.
Весь день, наверное, порхала,
И вот, уставши, улеглась;
Меня, в ком совесть отдыхала,
Она так и не дождалась.
На цыпочках пройду в покои,
Колена подле преклоню
И поцелуем (в веки кои!)
Свою бедняжку осеню.
И в состояньи этом зыбком
Вдруг различу сквозь лунный свет
Её счастливую улыбку,
Ниспосланную мне в ответ.
* * *
Сейчас очухаюсь немножко,
Морковки с луком прикуплю,
Ещё куплю курячью ножку,
И в рис всё это порублю.
Сварганю что-то типа плова,
И выйдет плова — до хрена;
Налью себе. Ну, будь здорова,
Моя сварливая жена!
Что давеча, как сыч, молчала,
Когда я пьян пришёл домой —
Лишь не по-доброму качала
Своею рыжей головой.
* * *
На улице погода — непогода.
Никто ко мне не вырвется сюда.
Вторые сутки льётся с небосвода
Холодная небесная вода.
Не только тело, но душа простыла —
Простыла так, что снова я проспал;
Любовь остыла. И еда остыла.
Не хочется. Весь аппетит пропал.
* * *
В такие ночи тёплые
Не спится ни хрена;
Москва набита тёлками,
А у меня — жена!
А у меня бессонница,
И всё внутри бурлит;
И хочется, и колется,
И совесть не велит!
* * *
На вокзал поеду. Да.
Посмотрю на поезда…
Всё-таки событие —
Поезда прибытие!
Косте Гадаеву
Я с тобою не поеду
В Сергиев Посад;
Я по молодому снегу
Потянусь назад.
Побреду себе по снегу,
Поскольжу по льду;
Утренней окутан негой,
К станции дойду.
Сяду в поезд, выну томик,
Даренный тобой;
С грустью я покинул домик
Хлебосольный твой,
Где спокойно всё и просто,
Над трубою — дым.
Тыгыдым — стучат колёса —
Ты’к-тык, тыгыдым.
* * *
Когда-нибудь, — пройдут года
И время перестанет течь,
Как в кране ржавая вода, —
Я сброшу груз тяжёлый с плеч
Грехов, что накопились за
Две тыщи зим, две тыщи лет;
Закрою наконец глаза
И превращусь в печальный свет,
В росу, что ляжет на траву
Однажды у истока дня…
Друзья мои! Ау, ау! —
Не ждите к ужину меня.
* * *
Мы едем, едем, ночь настала…
Намаявшись в теченье дня,
Ты в электричке задремала,
Избрав подушкою меня.
Вот так вдвоём и ехать нам бы!
Пускай болит моё плечо —
Не шелохнусь, не выйду в тамбур
Курнуть там или что ещё,
А буду, скрючившись неловко,
Сидеть недвижно в тишине,
Пока усталая головка
Твоя покоится на мне.
Юноше
С вина, с устатку, с голодухи
Деви’цу может развезти.
Ты не кори её, прости
И, взявши бережно на руки,
Сумей в покои отнести.
Но, отнеся её в покои,
Оставь несчастную в покое!
* * *
Чёрная зимняя слякоть.
Матерный гомон ворон.
Хочется выпить и плакать,
Будто пришёл с похорон.
Будто погост за спиною
И пустота впереди…
Можно, немножко поною
Я у тебя на груди?
Ты пожалей меня как бы —
Я эту жалость приму;
Только о том, что я слабый,
Не говори никому.
* * *
Уж такой я как есть —
Руки, ноги, глаза, то да сё;
Есть и совесть и честь,
И работа, но это не всё:
У меня есть друзья —
Я надеюсь, они навсегда,
Есть квартирка моя
И пожизненная борода,
Есть больная спина –
Я её безуспешно лечу,
Дочка есть и жена
(Слава богу, тьфу-тьфу, постучу!)
Есть, наверно, грехи,
И, наверно, весомы они,
Есть в тетрадке стихи,
Взлёты есть и паденья мои.
Нет претензий к судьбе —
Жизнь бежит, бубенцами звеня…
Ма, спасибо тебе,
Па, спасибо тебе за меня!
28.04.00
* * *
Её мы ждали, ждали, ждали,
И — наконец-то! — вот она:
Наполнив перезвоном дали,
Спустилась с облака Весна!
Сошла божественно и просто,
Сугробы превратив в ручьи;
Я сбрасываю, как коросту,
Одежды зимние свои!
И вдаль иду по самой кромке,
И вижу радостных людей —
Как будто гадкие утёнки
Все превратились в лебедей!
* * *
Деревья ещё зелёные,
Да все уже невесёлые —
Стоят в ожиданьи зимы;
Унынием веет с севера,
Торопятся люди серые —
Весёлые только мы.
Не плачется, не скучается,
А тёплые дни кончаются —
Да, скоро мороз и тьма!
На кухне тепло и радостно,
Есть водка, закуски разные —
Что лето нам, что зима…
* * *
Воскресенье, понедельник,
Вторник да ещё среда…
От приличной суммы денег
Не осталось и следа!
Впрочем, славно посидели —
Ни сказать, ни описать!
А теперь мне две недели
Надо что-нибудь сосать.
И пока не знаю толком,
У кого занять деньжат;
Под столом бутыли только
Пустотелые лежат.
* * *
Ты белены объелась, что ли?
Давай-ка лучше помолчи.
Дверь притвори, задёрни шторы,
Возьми в серванте две свечи,
Зажги, а я — налью «Мартини»,
Поставлю фоном «Пастораль»,
И под неё ты мне, скотине,
Начнёшь читать свою мораль.
* * *
Дождёшься ты — сбегу я!
Сбегу я от тебя!
Найду себе другую —
Получше уж тебя,
Которая мне станет
Прилежною женой,
С которой не устану
Под крышей жить одной!
С тобой же — не могу я!
Хочу, но не могу!
Дождёшься ты, сбегу я,
Дождёшься ты — сбегу!
* * *
Повою, повою, повою,
А после — вздохну тяжело,
Пойду и посуду помою,
Хоть это всегда западло’.
Но всё же — помою посуду;
Быть может, в процессе мытья
Забуду, забуду, забуду,
Как раньше любил тебя я.
* * *
Когда все люди мирно спят
И улицы давно тихи,
Одни поэты только бдят
(Им только бы писать стихи),
Да на посту ещё менты
Всеобщий стерегут покой;
Не спят весенние коты,
А также мы не спим с тобой,
Хоть время к трём идёт часам —
Лежим, молчим, и глажу я
Тебя по рыжим волосам,
А ты — по бороде меня.
* * *
Происходит непонятно что:
Мне почти не спится по ночам.
Водочки, что ль, выпить граммов сто?
Или заварить покрепче чай?
А и вправду — чаю заварить.
А и вправду — водки махануть.
А потом — парить, парить, парить,
А потом — тонуть, тонуть, тонуть…
* * *
Как хорошо сидеть в сортире
После полуночи, когда
Всё успокоится в квартире,
Когда в бачке журчит вода,
Когда на ум приходят мысли —
Поодиночке, не спеша,
Когда в заоблачные выси
Летит усталая душа,
Когда, пронизанные светом,
Стихи откуда-то звучат…
Сидишь, бывало, до рассвета,
Покуда в дверь не застучат.
На смерть Х.
Умер хомяк. Умер во сне.
Не объяснил, почему.
Вечером был бодрый вполне,
Утром гляжу — не пойму:
Умер хомяк. Что за дела?
(Ладно уж, скорбь, помолчи!)
А за окном Пасха была —
Люди несли куличи.
Яйца несли. Пасха была!
Муха долбилась в стекло.
Как хорошо — дочка спала —
Можно сказать, повезло.
Я ей скажу: «Он убежал.
Дырку прогрыз — и пока!»
Мне самому, знаешь, как жаль
Маленького хомяка.
|
